Повод: Лидия Цалиева, директор школы в Беслане, уволилась: ранее ее причисляли к виновным
Корреспонденты отечественных ("Известия", "Новые известия", "Первоесентября") и иностранных СМИ (Liberation, Times) встречались с ЛидиейЦалиевой в больнице в Москве и после ее возвращения в Беслан. Крометого, ей посвящена часть документального фильма, снятого американскимжурналистом Питером Ван-Сентом и показанного в США на прошлой неделе.
Журналисты, как представляется, обнаружили, что в массовом сознанииглавная вина Цалиевой только в том, что эта пожилая женщина выжила втом аду. А должна была погибнуть. Стены бесланской школы исписаныпроклятиями в ее адрес. По городу распространились разнообразныеслухи: будто и за границу она сбежала, будто вели ее по улице внаручниках милиционеры, будто при обыске в ее квартире изъяли десяткитысяч долларов...
Директор по мере своих сил пыталась ответить на обвинения,предъявленные ей общественным мнением. Так, по поводу того, чтотеррористы якобы проникли в здание школы задолго до начала линейки, азначит, внутри у них были пособники, она замечала: "1 сентября япришла на работу в 7 утра - еще раз посмотреть, все ли готово: может,где недобелено, недокрашено. Прошла по зданию. Единственный человек,которого встретила в этот ранний час, была техничка Зарема Дигурова.Она убирала в туалете.
... Никаких посторонних людей я не нанимала. Ремонт школы делали моисобственные работники: учитель труда Александр Михайлович и завхозСветлана Болекоева, а также трое их сыновей, точнее, племянникзавхоза, его сын и сын учителя труда. Каждый год только они делают уменя ремонт, и больше никто, поскольку они оба хорошие специалисты.Александр Михайлович имеет даже строительное образование."
Переговоры с террористами проходили в их "штабе", который ониразместили на втором этаже в учительской. По словам Лидии Цалиевой,захватчики быстро объявили свое требование – вывод российских войск изЧечни – и попросили ее связать их с доктором Леонидом Рошалем, однимиз переговорщиков, которому она позвонила по телефону в штаб поосвобождению заложников. Потом ее обвинили в том, что она вела себянепринужденно, доброжелательно общаясь с террористами и даже улыбаясь.
Лидия Цалиева отвечала: "Инструкций поведения в такой ситуации мненикто никогда не давал. Сама для себя решила: грубостью ничего недобьешься. У меня не было другого выхода, как просить их. Дали детямводы попить - хорошо, пустили в туалет - хорошо. Ведь до страшноговзрыва 3 сентября мне удалось сберечь всех учеников."
А по поводу того, что учителя сдали боевикам самых "титулованных"учащихся - детей председателя парламента республики ТаймуразаМамсурова, говорит следующее: "На второй день меня отвели в очереднойраз в штаб. Рассерженный "Полковник" заявил, что ему надоело ждать.Вызванные на переговоры Дзасохов, Зязиков и Рошаль в школу неявляются. Поэтому он готов нажать кнопку и все взорвать.
Я взмолилась: "Не трогайте моих детей!" Тогда он протянул мне сотовый телефон:"Звоните Дзасохову". "Но я с ним никогда не говорила, не знаю егономера". Он отвечает: "Что хотите делайте, но звоните". И тутвспоминаю, что среди моих учеников - дети председателя парламента.Возвращаюсь под конвоем в зал. Спрашиваю шестиклассника ЗелимаМамсурова, помнит ли он папин телефон. Помнит домашний. Но ни бумаги,ни ручки у меня нет. Мальчик вызывается пойти со мной и мужественношагает босиком по стеклам на полу. За ним устремляется его сестра,семиклассница Замира. Она говорит, что знает папин сотовый. С намиидут еще две женщины: у одной сын работает прокурором Правобережногорайона, у другой - в парламенте республики.
В тот момент я не осознаю, что, может быть, подвергаю риску детей Мамсурова. Обеспокоена одним -чтобы "Полковник" не нажал кнопку. Приходим в штаб. Зелим набираетдомашний телефон. Он не отвечает. Тогда "Полковник" сам, по подсказкедевочки, набирает сотовый Мамсурова и протягивает мне. Я обращаюсьпо-осетински: "Таймураз, шафам (погибаем)!" "Полковник" перебивает:"Говорите по-русски!" Я повторяю на русском и добавляю, что детиумирают без воды, без куска хлеба. Затем трубку берет Зелим: "Папа,помоги, нам плохо!" К телефону тянется и Замира. Но "Полковник"отбирает сотовый: "Хватит, если хотят, пусть помогают". Он неразрешает звонить больше никому. Все возвращаемся в спортзал."
На своих земляков Лидия Цалиева, по ее собственным словам, зла недержит, она их понимает. "Люди ожесточились, и это естественно, -говорит директор школы. - Знаете, гнев, он даже полезен. Он заглушаетнестерпимую боль. Десять лет назад погиб мой внук, и я тоже винила вего смерти весь мир: себя, моих детей, его родителей, которые неуберегли малыша, и даже Бога. Прошло время, я осознала, что винить тутнекого".
"Я не осуждаю этих людей, которые пишут такие надписи на стене школы,- заявила она. - Люди сейчас страдают, люди ищут виновных, а меня тамнет, вот я и оказалась виноватой. Возможно, человек, написавший этонад венками, пострадал больше других. Ходят разговоры, что я уехала. Водной московской газете я прочла, что я пила с боевиками чай. Да, Божеупаси! Да и они не предлагали мне чаю. Такие люди могут предложитьтолько яд. Они только кричали: "Молитесь Богу". Дети в ответ: "Питьхотим!" А они: "Мы же не пьем, и вам нечего пить!"
По ее словам, боевики обещали ей, что ни одного ребенка не тронут. Нодобавляли, что освободят детей только тогда, когда выполнят ихтребования.
"Мужчины могут говорить на языке оружия, а женщины могут толькопросить, - говорит, как бы отвечая землякам, Цалиева. - Вот и япросила. Я им нужна была - ведь надо было, чтобы кто-то передавал ихтребования, чтобы кто-то успокаивал детей. Директор школы - лучшекандидатуры им было не найти. Меня все знали и все уважали. Знаете, ая ведь пыталась выискать в этих людоедах хоть что-нибудь человеческое.И они даже успокаивали меня. Говорили: "не кипятись, мать, детей мы нетронем, если войска ваши из Чечни уйдут".
Однажды я не выдержала, сорвалась: не могла смотреть, как они школу разрушают: ломают парты,крушат стены. Забыла на секунду, кто передо мной, и отчитала по полнойпрограмме, как провинившихся школьников. Тут-то главный их, который"Полковник", засмеялся и сказал: "Не учи меня, мать, я двоечником был.А за школу не беспокойся - твои тебе новую построят, даже две -обещаю". Надо же, как в воду ведь глядел".