ВЛАДИМИР ВОЛКОВ, обозреватель журнала "Большой бизнес":
Нынешний "огуречный кризис", чреватый новыми серьезными потрясениями для Европы, вновь показал, насколько уязвима мировая экономика перед подобными непредсказуемыми воздействиями.
Равно как и то, насколько неадекватно отражают современную действительность классические модели анализа экономики и рынков, на смену которым должна прийти новая теория экономической относительности.
Экономические кризисы - явление нормальное и даже здоровое. С тех пор, как в социуме возникли товарно-денежные отношения, то есть с допотопных времен, они возникают в мире регулярно, каждый раз знаменуя слом старой, отжившей свое модели экономики, на смену которой приходит новая, прогрессивная.
Но если в прежние времена большинство кризисов носило более-менее локальный характер, то со вступлением человечества в счастливую пору глобализации все стало совсем по-другому. А именно, частота, с которой случаются подобные неприятности, и масштаб их последствий существенно возросли, что вполне убедительно показали события осени 2008 года.
Сегодня очевидно, что скорость, с которой проблемы на локальном рынке американской ипотеки стали распространяться по всему миру, для большинства правительств, экономистов и участников рынков стала тогда неприятной неожиданностью. Более того, вдруг выяснилось, что классические модели и законы, в рамках которых мировая экономическая система вполне успешно и предсказуемо действовала на протяжении нескольких последних десятилетий, вдруг перестали работать.
Например, одним из таких горьких открытий, сделанных в числе прочих и главой российского Минфина Кудриным, стало исчезновение пресловутых "тихих гаваней". Не менее грубая аберрация по отношению к классической теории рынков - появление практически стопроцентной корреляции между различными классами биржевых активов. Попросту говоря, если прежде в моменты нестабильности стоимость "рисковых" активов (например, акций или товарных фьючерсов), как правило, снижалась, а защитных инструментов (таких как золото) росла, то на пике минувшего кризиса падало все - сразу и без разбора.
И, напротив, падение сменилось таким же фронтальным ростом после начала массированной закачки денег в экономику центральными банками. Подобное положение сделало невозможным диверсификацию активов, по сути отменив один из основополагающих постулатов современной теории инвестиционного портфеля, лежащей в основе работы индустрии управления финансами вот уже битый десяток лет.
Стоит ли удивляться огромным потерям, понесенным инвесторами после обвала рынков двухгодичной давности, к которым сегодня добавляются новые, каждый раз, когда появляется очередной повод для волнений - из-за вспышки птичьего гриппа, обострения греческих долговых проблем, извержения исландского вулкана, японской атомной катастрофы или вот теперь - европейского скандала с отравленными огурцами. Кроме того, что каждое подобное событие становится серьезным испытанием для глобальной экономики, всякий раз оно служит новым доказательством бессмысленности попыток спрогнозировать и просчитать то, что невозможно спрогнозировать и просчитать.
Иными словами, опровергает еще один популярный постулат современной теории экономического анализа, согласно которому на основе исторические данных, приложив хитроумные математические модели и схемы, можно спрогнозировать поведение рынков в будущем.
Думается, очевидно, что полагаться на подобные подходы в условиях современного мира, особенно учитывая его растущую сложность и колоссальную цену ошибок, как минимум ненадежно. Новые условия требуют новой интеллектуальной базы, как некогда для описания микросистем потребовалось изобрести теорию относительности.
По счастью, интеллектуальные заделы такого рода для новой экономической теории уже существуют. Один из них, в частности, сделан в книге математика, философа и успешного инвестора Нассима Талеба "Черный лебедь". Кратко суть ее можно свести к тому, что любая система, в том числе экономическая, подвержена воздействию случайных непредсказуемых событий - "черных лебедей". Игнорирование вероятности их появления может привести к фатальным просчетам или, в приложении к рынкам, крупным убыткам.
Практический вывод из этой теории напрашивается сам собой: коль скоро предсказать негативные воздействия по определению невозможно, чтобы пережить их последствия с минимальными потерями, а также воспользоваться открывающимися после любого кризиса возможностями, система (экономика) должна обладать максимальной гибкостью и адаптивностью.
Более того, только такая система может быть жизнеспособной в современном мире, в котором кризисы и катастрофы, похоже, будут становиться все более частым, хотя и по-прежнему не поддающимся предсказанию явлением.
