Сегодня легендарному отечественному актеру Владиславу Стржельчику исполнилось бы 80 лет. Его называли рыцарем театра, а в кино еще в советские времена за роль белого офицера в телесериале "Адъютант его превосходительства" он удостоился Государственной премии.

Офицер царской армии, не лишенный благородства и даже способный вызвать симпатию у зрителя √ почти положительный герой. Для советского кино конца 60-х такой образ √ почти революция в создании, для фильма √ прямая дорога на полку, для актеров √ в долгую немилость. Владислав Стржельчик получил Государственную премию за эту роль.

Друзья и коллеги называли его Стриж вовсе не потому, что им было трудно каждый раз выговаривать сложную польскую фамилию. "У него была такая кличка, прозвище Стриж. И он очень похож на эту птицу, которая свободна, независима, которая являет собой знамение весны, радости, голубого неба. Вот это был Стриж √ Владик Стржельчик", - отметил в интервью НТВ Олег Басилашвили.

Кажется, за полвека Стржельчик переиграл во всех спектаклях: князь Пантиашвили в "Хануме", красавец с благородными чертами дон Хуан в "Девушке с кувшином", простой крестьянин с "Трех мешках сорной пшеницы". Вместе с тем, на сцене и в кино он мог быть одинаково блестяще кем угодно √ императором и простаком, авантюристом и аристократом.

Молоденькие девушки влюблялись в него без оглядки, дамы бальзаковского возраста после каждой новой роли восторгались "душкой Стржельчиком", партнерши по сцене называли его рыцарем русского театра. "Он такой был жизнелюбивый человек, у него все было интересно очень. Он даже и сердился очень смешно √ он рассердился, он, казалось, все, человека уничтожает и вся жизнь плоха. Через день это все проходило, и Владик опять был Владиком: изящным, элегантным и все", - отметила народная артистка СССР Людмила Макарова.

Стржельчик ушел, но легенда, которой он стал еще при жизни, осталась. В Санкт-Петербургском Большом драматическом театре им. Товстоногова, где актер работал с 1940 года, говорят, что место актера в театре так никто и не занял, его просто невозможно занять.