"Скандал с антисемитским высказыванием Петра Толстого интересен не столько как очередной повод продолжить дискуссию на тему "200 лет вместе" (так называлась книга Александра Солженицына о русских евреях, также вызвавшая много споров, вплоть до обвинений автора в разжигании межнациональной розни), сколько как наглядное свидетельство, скажем так, относительности тех норм и порядков, которые сложились в российском обществе в последние годы", - пишет журналист в колонке на сайте Deutsche Welle.
"Именно в последние годы - это тоже важное уточнение, потому что только в конце нулевых россияне, часто направляемые властью, начали учиться обижаться на недопустимые высказывания. Если сравнить нынешнюю Россию с Россией девяностых, то двадцать лет назад почти никаких правил в этом смысле не существовало, и то, что сейчас считается оскорблением чувств верующих или, например, ветеранов, совсем недавно было в России в порядке вещей.
Это можно назвать политкорректностью, но от западного оригинала она отличается тем, что прививается и культивируется сверху, часто встречая сопротивление, по крайней мере, части общества. Важными вехами на этом пути были подзабытые сейчас, но нашумевшие в свое время истории с выставкой "Осторожно, религия", закончившейся судебным процессом, или с шашлычной "Антисоветская", когда заведение общепита сначала было вынуждено избавиться от оскорбившей ветеранские организации вывески, а потом вообще тихо закрылось".
"Все сюжеты такого рода, каждый по-своему, прививают российскому обществу новую привычку осторожного высказывания. Теперь, выступая на публике, в СМИ или в соцсетях, каждому приходится лишний раз думать, не скажет ли он что-нибудь такое, что приведет к уголовному делу, нападению на улице или к извинениям перед Кадыровым".
"Случай Петра Толстого мог бы стать частью этого сюжета, если бы речь шла не о Петре Толстом, а о каком-нибудь провинциальном блогере, молодом журналисте или тем более оппозиционном активисте. Антисемитское высказывание могло бы стать отличным поводом для уголовного дела или для кампании травли, тем более что публичный антисемитизм в современной России - действительно маргинальная и редкая тема, и для полицейских борцов с экстремизмом это было бы такое приятное разнообразие: каждый день приходится ловить оскорбителей православия, а тут вдруг антисемит.
"...Петр Толстой, помимо положенной ему законом депутатской неприкосновенности, имеет еще один, неформальный иммунитет. Ему ничего не будет, прокуратура не станет проводить проверку по экстремистским статьям, по телевидению даже не скажут об этом скандале, а если какие-то еврейские организации обеспокоены, то начальник Толстого Вячеслав Володин уже пообещал с ними встретиться и все обсудить.
Российское государство и подконтрольная ему часть общественности умеют обижаться только на тех, чьи "обидные слова" - дополнительная нагрузка к более важным, пусть и не прописанным в уголовном кодексе вещам. Эти вещи - оппозиционность, или просто независимость, или критика власти, или контакты с теми людьми и структурами, с которыми контактировать нельзя..."
"Новая российская политкорректность не имеет никакого отношения к нормам общественной морали - это просто удобный способ для политического давления, и когда поводов для давления нет, нет и публичных обид, требований извинений и уголовных дел".
